— Что вы имеете в виду?

— Только что мне сообщили, Крайнюка и Клементину кто-то пристрелил в ординаторской… Такое может быть?

Лиза обошла стол.

— Вряд ли, — сказала она. — Кто же осмелится?

Они же ваши ближайшие помощники.

Нервным движением Поюровский щелкнул зажигалкой.

— Ладно, это мы выясним… Ты чего явилась?

— Не могу ждать, — потупилась Лиза. — Вся горю.

Видите, переоделась во все новое.

Поюровский тупо ее разглядывал, сморщась, будто готовясь зарыдать. Явление чистейшего женского идиотизма оказалось выше его сил.

— Как тебя там… Королькова… У тебя что, совсем крыша поехала?! Или издеваешься?

— Пожалуйста, дорогой Василий Оскарович! Дайте руку. Умоляю!

Оторопев, он позволил ей завладеть правой рукой.

Лиза небольшим усилием вместе с креслом передвинула его ближе к батарее и пристегнула за кисть к трубе изящным супербраслетом, который невозможно ни распилить, ни отпереть, не имея ключа.

— Ты что делаешь? — поинтересовался Поюровский. — Что это за штука? Да ты в самом деле невменяемая. Ну-ка сними сейчас же, а то так дам по башке — мало не покажется.

— Не волнуйтесь, дорогой Василий Оскарович.

Я только сделаю один звоночек, и все вам объясню.

— Какой еще звоночек?! — заревел совершенно обескураженный Поюровский, дернулся, но не тут-то было. Как Прометей к скале, он оказался надежно прикован к батарее. Лиза устроилась с телефоном в сторонке, где Василий Оскарович не мог ее достать.

Набрала номер некоего Влада Ивантеева, капитана с Петровки. Этим номером когда-то наделил ее Сергей Петрович, еще в эпоху "Тихого омута", на случай, если вдруг понадобится скорая помощь вооруженных людей.

Ее тренированная память много чего полезного хранила, вот номерок и пригодился наконец.

На счастье, капитан отозвался мгновенно. После того, как она произнесла парольную фразу:

— Я от Сереги Чулка, — быстро ответил:

— Да, слушаю внимательно.

Она попросила капитана немедленно прибыть с командой в больницу (назвала адрес) и пройти в кабинет главного врача. Здесь его ждет гостинец, который, возможно, потянет на новую звездочку. Все необходимые бумаги, сопроводиловка и фотографии лежат на окне. Преступник в сущности уже задержан, но все же следует соблюдать обычные меры предосторожности.

— Как поняли, капитан?

— Понял нормально. Кто передал?

— Неважно… Сколько нужно на дорогу?

— Не больше пятнадцати минут, коллега.

Лиза повесила трубку, благосклонно взглянула на прикованного:

— Поздравляю, дорогой Василий Оскарович! Через пятнадцать минут у вас начнется совсем другая жизнь.

Поюровский еще не пришел в себя от потрясения.

— Если это розыгрыш, Лиза, — сказал с надеждой, — то уверяю, неудачный. Отстегни эту штуку. Ведь не смешно, ей-Богу!

Лиза вырвала из розетки телефонный шнур, присела на стул и закурила. Можно было отдохнуть минут десять. Ей казалось, она этого заслужила. Подзуживало позвонить Сергею Петровичу и сообщить о своих успехах, но не решилась.

— Это не розыгрыш, доктор. Просто начинается расплата.

— Какая расплата? Ты в своем ли уме?

— Обыкновенная расплата: следствие, суд, тюрьма.

Много времени это не займет, все материалы я подготовила. Скорее всего, выйдет вышак, не слишком большое наказание за ваши дела. Вы согласны?

Василий Оскарович еще раз попробовал на прочность супербраслет, но лишь причинил себе ненужную боль. Внезапно он успокоился, и лицо его приобрело мудрое выражение, которое, вероятно, было свойственно ему от природы. Заговорил убедительно, властно:

— Не знаю, кто тебя надоумил, но ты ввязалась в скверную историю. Какая бы дура ты ни была, ведь не можешь не понимать, что никакого закона нет и в помине. Был, да сплыл. Доллар — вот наш новый закон. Ты замахнулась на слишком крупную дичь, девушка. Я-то выпутаюсь, ну, потрепят нервы — и все, а что будет с тобой, ты подумала?

— Если вы окажетесь правы, Василий Оскарович, — улыбнулась Лиза, — я вернусь и пристрелю вас лично, как бешеную собаку.

— Ты маньячка?

— Пожалуй, да, — согласилась Лиза.

Они глядели друг на друга, и Поюровский первый отвел глаза: на нежном девичьем лице, не омраченном никакой заботой, разглядел нечто такое, что внушило ему робкую мысль о возможном конце света.

— Как же я тебя не раскусил, — пробормотал себе под нос. — Предупреждали, не верил. Старый мудак поддался блядским чарам. Никогда себе не прощу.

— Кто верит в доллар, — пояснила Лиза, — все слепые.

Сверилась с часами — десять минут прошло. Пора улепетывать. С Поюровским не попрощалась, даже не посмотрела в его сторону, но он ее окликнул, когда была уже у двери.

— Лиза, на кого работаешь?

— Это секрет.

В приемной заговорщически сообщила лупоглазой секретарше, что доктор очень занят, просил никого с ним не соединять и вообще не соваться без вызова. В то же мгновение из-за двери донесся неразборчивый, но страстный вой Поюровского. Секретарша рванулась на зов, но Лиза ее остановила.

— Не надо туда ходить, сестричка!

— Почему? Он же зовет.

— Он не вас зовет… Пойдемте, я кое-что объясню.

Подхватила растерянную секретаршу под руку и, слабо сопротивляющуюся, подвела к окну, из которого виден вход в больницу.

— Смотрите, сейчас приедут очень важные гости.

Василий Оскарович просил их встретить.

— Какие гости, ничего не понимаю?

— Не надо понимать, просто смотрите.

— Но это же какая-то нелепость!

— О, голубушка, как будто вы первый день работаете в этой больнице.

Капитан Влад уложился тютелька в тютельку. На подъездную дорогу вымахнула черная «волга» и лихо притормозила. Из машины выскочили трое мужчин и ринулись к дверям бегом, как на штурм.

— Это гости? — спросила секретарша.

— Еще какие!

— Вы уверены?..

— Еще как уверена… Как только они выйдут из лифта, передайте им вот это… — Лиза протянула маленький, но увесистый ключик от браслета. — Они все поймут.

— Может быть, все-таки предупредить Василия Оскаровича? У него такой странный голос…

— Он уже предупрежден.

Мужчины вывалились из лифта, озираясь по своей ментовской привычке, словно спрыгнули с парашютом.

Лиза подтолкнула женщину к ним, сама развернулась и пошла к лестнице. Все, мавр сделал свое дело.

В вестибюле помедлила — что такое? С дерматиновой скамейки поднялся улыбающийся Ганя Слепень.

Он был не один. Его сопровождали двое бычар, похожих на два оживших гардероба.

— Привет, курочка, — Ганя казался совершенно трезвым. — Покажешь братанам свои приемчики?

— Прямо здесь?

— Почему здесь? Пойдем на улицу. Там с тобой кое-кто желает потолковать.

— Милый, — промурлыкала Лиза, — тебе мало горшка с кактусом? Опять ищешь приключений?

— Вполне возможно, — согласился Ганя. Глаза его незнакомо, хищно блестели, ноздри раздувались.

"Господи, какой длинный день", — подумала Лиза.

Глава 2

ОБСТАНОВКА НАКАЛИЛАСЬ

Генерал Самуилов не перестраивался, скурвилась система. В ней появилось слишком много пробоин. Сбой произошел не в социальном организме (социализм, капитализм, это все чушь собачья, область пустознания, хотя и овладевшего умами миллионов людей на планете), разлом прошел по душам, рухнула видовая ограничительная конструкция общественной нравственности.

За пять-шесть лет Россия, не оказав сопротивления, превратилась в скотный двор. На шестой части суши восторжествовал первобытный принцип — "иметь!" — зловещий знак, припечатанный дьяволом. Принцип «иметь», "брать", «хватать», "добывать" исключал дальнейшее развитие, превращал жизнь человека в примитивный цикл, в бессмысленное мельтешение между двумя исходными точками — рождения и смерти. Это тупик. Как сказал однажды Гурко: общество, утратившее мечтательность, не имеет будущего. Теперь человек рождался единственно для того, чтобы посытнее нажраться, понаряднее одеться, расплодиться, прокатиться на «мерседесе» — и сдохнуть. Если кроме этого кому-то удавалось нацепить часы «ролекс» в золотом корпусе и обзавестись пластиковой карточкой, то можно было считать, жизнь состоялась на сто процентов.